Борис Йоффе «Смерть или зло» — Многие композиторы, если судить по интонации, в течение большей части своей жизни были озабочены хроническим запором. Проще всего это бывает определить по тону голоса: натужно-размеренному. Именно такова, например, глубокомысленно-поучительная брамсовская интонация школьного ментора во многих его посвящённых смерти произведениях, которая спровоцировала появление моей хоровой пьесы «Оtod (О, смерть!)», в которой использован тот же библейский текст из книги премудрости Иисуса, сына Сирахова, что и в одном из «Строгих напевов» Брамса. Кажется, за всю жизнь это — всего второй случай, когда музыка у меня возникает из чистого противопоставления или, если угодно, полемического позыва. Если принудить себя вспомнить, то первая такая пьеса под названием «Муза смирения», написанная вместо ответа (почти отповеди) Клоду Дебюсси, разговаривает вполне моим голосом и моей интонацией. Что же касается «Отод’а»..., — этот хор (почти голый) с тонким балансированием (словно бы на последней грани) между эстетствующим иронично-снобистским притворством и «арзамасским ужасом» — не возник бы без моего увлечения принципиальной концепцией средней музыки Ханона (в том виде, как я её понимаю, конечно). Когда из пустоты, подобно откровению, возникает жёсткая формула внутренней речи: « Я = неЯ = Я (= Не) ». Юрию Ханону, восхитительно острому и зоркому проницателю и маяку в каше жизне’смерти эта пьеса и — посвящена.